ЖИЛИЩНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В СССР. Ссылки на статьи

https://burckina-faso.livejournal.com/1527935.html
https://muacre.livejournal.com/54014.html
https://masterok.livejournal.com/2892813.html
https://ru-sovarch.livejournal.com/663904.html
https://genby.livejournal.com/177358.html

Housing in the USSR

https://stalinsocietygb.wordpress.com/2017/01/13/housing-in-the-ussr/
перевод на русский язык   http://istmat.info/node/57973

Housing in the USSR

Posted on January 13, 2017 by stalinsocietygb

Presentation made to the Stalin Society by Katt Cremer

“The first premise of all human existence is … that man must be in a position to live in order to make history. But life involves before anything else eating and drinking, a habitation, clothing and many other things” (K Marx and F Engels, The German Ideology (1846), International Publishers, New York, 1947, p.16).

Comrades, before capitalism mankind constantly suffered for a shortage of life’s essentials. In part, this was because his primitive technique prevented it from producing sufficient quantities of the things needed. Modern scientific modes of production are capable of producing abundance. Modern science and advanced technique, large scale industry and machinery can produce many more things than man can consume, and yet because of capitalism, because of private ownership, workers remain hungry, thirsty, in need of housing, clothing and many other things. Today in Britain, amongst many other problems and social diseases, there is a profound housing crisis. This meeting of the Stalin Society, far from being concerned with historical re-enactment or mithra worship, will look to the example set by Soviet workers during the building of socialism, when, led by the CPSU with comrade Stalin at the helm, the Soviet people set about abolishing the terrible conditions of housing which prevailed in pre-revolutionary Russia.

Before I begin I must remark that I have been asked to talk on this subject today as the society Secretary thought I may have some personal insight which comes from having been trained as an architect in a typical British architectural practice. I can say that I have seen from my own experience as an architect the positive role that housing (and house planning) can play in relation to the character of an area and the wellbeing of its inhabitants. Whilst town and city centres may have the principal iconic buildings or squares that give a sense of uniqueness, it is not the show pieces of capitalist enterprise and commerce that shape the entire appearance of a city – they merely occupy the foreground. Whilst those structures certainly enrich a landscape and bring joy to the eye, what makes up a city’s spirit and overall demeanour are the hundreds upon thousands of residential buildings that are its background, its streets and avenues that are its shape, the millions of houses in which the working people live and bring life. I will attempt to show you examples of both in this presentation.

The Housing Question

The housing question is a primary question for communists in Britain today. As we seek to put the case for socialism to British workers, we benefit from having the experience and example set by the Soviet Union. We face every day the insanity of our current situation where more than 650,000 properties lie vacant and 200,000 people live on the streets, in the gutters, under the bridges and shop doorways. Hundreds of thousands live in desperate housing conditions, many failing to keep pace with spiralling rents as private landlords capitalise on the acute housing shortage. The luckier workers waste their lives paying mortgages that in many instances account for half the family income, hoping to be ‘home owners’ by the time the state comes to sell their property to pay for their care home costs.

In the Soviet Union no such insanity was tolerated despite having to start from incomparably worse beginnings. The October Revolution nationalised large homes, and vacant properties were shared amongst the people, rents were kept to less than 4% of workers incomes, and a focus on decent living standards for all was the State’s priority.

The Soviet Union tackled at breakneck speed a severe housing problem inherited from Tsarism, a problem compounded by the devastation of the war of intervention and later by WW2. The Soviet government put the housing of its people, all across the vast territory USSR, as a high priority that warranted focus, investment and planning.

Conditions under Tsardom

In Russia before the Great October Socialist Revolution the habitation of workers and peasants was extremely depressing, it is a wonder those suffering millions had strength to make such remarkable history. Russian workers in the early part of the twentieth century were clustered in damp and cold mud huts and barracks with double-tiered plank beds, two or three people per bed. In 1912, there were 24,500 cubbyhole flats in Moscow housing an incredible 325,000 people. In the very same city there were the noblemen’s mansions and bourgeois villas housing single families. In these relative palaces, space per resident was often as high as several hundred square metres.

Nowadays we usually attempt to measure overcrowding by counting how many individuals have to live in a single room. But in the industrial districts of Tsarist Russia more than half the factory workers had no rooms at all!

“According to the findings of a special investigation made in St Petersburg in 1908, only 40 percent of the textile workers had separate rooms; the remainder found shelter in overcrowded barracks, where they occupied separate bunks. On average a working family had only three square meters of floor space. And this in St Petersburg where the workers enjoyed comparatively better living conditions than elsewhere” (Sidney and Beatrice Webb, Soviet Communism – a new civilisation, Victor Gollancz, London, 1937).

By 1913 conditions had not changed significantly. 58% of the workers lived in company-owned accommodation. This still usually meant a factory barracks with plank beds arranged in two tiers. Similar conditions existed in the traditional industrial regions; for example, in the textile centres, living conditions were frequently as bad, with up to 40 persons sleeping on plank beds arranged in two or three tiers occupying one room at densities of 1.5-2.5 sqm per person (see Gregory Andrusz, Housing and Urban Development in the USSR, Suny Press, Albany New York, 1985).

In 1914, while some 5,000 large comfortable flats were vacant in the central part of Moscow, the city and its suburbs had about 27,000 ‘bedroom flats’, in which only the individual beds were let. With over 300,000 persons living in these flats, it meant that each room had an average of a dozen tenants (see Yuri Yaralov, Housing in the USSR, Soviet News, London, 1954).

Municipal facilities were also primitive, the water supply system in 1916 existed in only 200 of the country’s 1,084 towns, with only 10% of houses in these towns connected to the system. 23 towns possessed a centralised sewerage system, though only 3% of houses were connected and only 5% of all urban dwellings had electricity; a mere 134 towns had any form of electric street lighting.

The terrible overcrowding was by no means restricted to urban conditions: in the countryside where capitalism had opened up mines and mills it brought, with its advanced technology, advanced forms of human degradation and misery. An English visitor (who later returned to Soviet Russia) found his way to a factory in a forest, 20 miles from the small town of Vladimir; he remembered “no trade union was tolerated before the revolution. Every form of association among the workers, even for purposes of education or recreation, was forbidden. I saw the vast barracks in which they had been housed. Each family had for its dwelling a narrow though lofty cell (one cannot call it a room) lit by a tiny window high up in the wall. Often as many as seven or eight pairs of lungs inhabited these cells, and the allowance of space was supposed to be seven cubic feet for each person. The factory was well lit by electricity. There was no artificial light in the barracks, and the sanitary arrangements were unspeakable” (quoted by Sidney and Beatrice, op.cit.)

As Russia was an imperialist power, its vast colonies stretched in all directions. Here the workers in the Urals, the Donets Basin and Baku were particularly hard hit by cramped and insanitary conditions. The writer Maxim Gorky visited the Baku oil workers’ homes before and after the Bolshevik Revolution He recalled: “I never saw so much filth and refuse around a human habitation, so many broken windows and such squalor in the rooms, which looked like caves. Not a flower in the windows, and not a patch of land covered with grass or shrubbery around.” In 1928 Gorky again visited Baku, and when he saw the workers’ residential districts he wrote: “Baku affords indisputable and splendid proof of the successful building of the workers’ state and the creation of the new culture – that is the impression I got” (quoted by Yuri Yaralov, op.cit.).

The centre of Baku changed over the course of 60 years to 1954. From a rather drab central square to a bustling hub complete by the 1930s with tall buildings and lower rise buildings, landscaped space with tiered steps, and a modern tram system. By the 1950s the scale and prestige of the square is clear. A large amount of green space is retained, with large trees, not the twigs that we get in most developments here these days.

It is this advance, from squalor to the creation of a new culture that is remarkable. It is this context that we must keep in mind. The conditions of life under tsarism are always left out of the picture when the accusations of poor housing stock are laid on the Soviet Union. As the Webbs put it (op.cit.):

“It is a paradox of social statistics in every country that some of the greatest advances in social organisation are made the subjects of the bitterest reproaches. This is the case with regard to the service of housing in the Soviet Union.

“The living conditions of the mass of the people in the industrial centres of Tsarist Russia, as well as in the villages, were so appallingly bad, and the rapid growth of the city population during the past decade has been so overwhelming, that the utmost efforts at rehousing have so far scarcely kept pace with the very enlarging needs.

“Hence, in spite of really great achievements, soviet communism is blamed today for the fact that the housing of the people is still a blot upon the picture!”

When we communists defend the record of the Soviet Union on housing as with all else, we do so as historical materialists. In the words of J V Stalin:

“…it is clear that every social system and every social movement in history must be evaluated not from the standpoint of ‘eternal justice’ or some other preconceived idea, as is not infrequently done by historians, but from the standpoint of the conditions which gave rise to that system or that social movement and with which they are connected.

“Everything depends on the conditions, time and place.

“It is clear that without such a historical approach to social phenomena, the existence and development of the science of history is impossible” (Dialectical and historical materialism, Lawrence & Wishart – Little Stalin Library, London 1941, p.10).

Housing in the days after the October Revolution

Having now appreciated some of the historical context for the housing question in the USSR, it will be possible to look at what was achieved and to appreciate it in all its significance. We will begin by looking at those years immediately following the October Revolution.

The second decree, issued by the new Soviet government on the day after the revolution, abolished the private ownership of land. In towns with over 10,000 people the government abrogated the right of private ownership of buildings whose value exceeded a certain limit set by the local organs of power and so before the end of 1917 large residential buildings had been nationalised.

Hundreds of thousands of workers were moved out of the slums into nationalised houses. Housing policy consisted of redistributing the existing stock by sequestering and requisitioning houses belonging to the nobility and bourgeoisie.

Just days after the revolution the People’s Commissariat for Internal Affairs issued an order granting the right to sequester empty buildings suitable for habitation and to use them for people living in overcrowded or unsanitary conditions. It also entitled workers to set up housing inspectorates, tenants’ committees and courts for settling disputes arising out of the letting of buildings.

Imagine now those 5,000 large comfortable flats that we heard were vacant in 1914 in the central part of Moscow being requisitioned and used to house some of the 300,000 people sharing the one bed flats, or the sick, injured and lame soldiers who returned from the front.

Now imagine here the government issuing a decree requisitioning the 650,000 vacant houses in Britain to house the almost 200,000 officially homeless, not to mention those holed up in doss houses and so-called B&Bs because there are no social houses available. Perhaps, comrades, we might ask our revisionist friends in the CPB to raise this proposal when next they take tea with Jeremy in Islington?

The Programme of the VIII Party Congress in March 1919 declared that: “Soviet power, in order to solve the housing problem, has expropriated completely all housing belonging to capitalists and has handed these over to city soviets; it has brought about a large-scale resettlement of workers from the outskirts of cities into the houses of the bourgeoisie; it has transferred the best of these houses to workers’ organisations”.

The Communist Party goes on to state that it was necessary in every way “to strive to improve the housing conditions of the working masses; to put an end to the congestion and unsanitary conditions in the old blocks, to demolish the buildings which were unfit to live in, to reconstruct the old houses and to build new houses answering to the new conditions of life of the working masses, and to rationally resettle the working people.”

Housing space was redistributed according to need based on a definition of a minimum requirement and a maximum entitlement of space per person. The Commissariat for Health (Narkomzdrav) in 1919 set the minimum space requirement at 8.25sqm /person of actual living space and 30 cubic metres of air space for each adult and 20 cubic metres for children under age 14.

Space standards – a brief comparison

It should be noted in relation to these figures about living space that there are different approaches to how such numbers are calculated. In Britain we refer to our houses by number of bedrooms not by any reference to the floor area, as is the standard in most other European countries. This is a fantastic trick played on all of us as the average detached house may actually be considerably smaller than a flat in Paris or Berlin. But that surely won’t put off the aspiring homeowner if he has an extra box room to brag about. It is now commonplace for a room just big enough to fit in a single bed to be classified as a bedroom and the house price rise.

Historically, in the post-war period of social democracy when British workers most benefited from imperialist sops there were minimum space standards required for local authority and social housing. In 1961 the Parker Morris standard was applied to all local authority houses which, for example, required a 2 person flat to be a minimum of 44.5sqm and a 4 person flat to be 69.6sqm. These figures however, only ever applied to social housing, i.e. less than 30% of our housing stock. In 2015 the Technical Housing Standards were introduced that improved standards, for example a 2 person flat went up to 50sqm and a 4 person flat to 70sqm. Yet again, rather than introducing these as mandatory requirements for all housing as part of the Building Regulations, which they inform, they are optional and become part of a planning system where each local authority has to adopt them through their long winded and bureaucratic Local Planning process.

In the Soviet Union space was calculated based on actual living space, i.e., it only included the living and bed rooms, with kitchens, corridors, entrances and bathrooms not included. This additional space would increase the actual area of any flat by between 30 and 50 percent. The space standards used for Parker Morris and the Technical Housing Standards include the total area within the external wall, i.e. the actual living space plus the kitchens, corridors, entrances and bathrooms! The same is true for the European standards—the areas are the total areas within the four walls of a flat or house. Such are the nuances which can be observed in the imperialist countries as opposed to the workers’ republic.

Housing in the years after the October Revolution

Russia, having been reduced to a state of ruin by four years of imperialist war and three years of intervention was indelibly scarred by an acute housing shortage despite the measures taken in the days immediately following the revolution.

The material damage caused to housing alone by the civil war and intervention amounted to more than 2,000 million gold roubles. In Moscow, between 1914-1921, the number of urban houses destroyed or rendered unfit for habitation amounted to almost one fifth of the living space.

Despite these setbacks, resettlement had continued, and between 1918 and 1924 half a million workers and their families in Moscow alone were moved into better flats. Previously, working class families had accounted for no more than 3% of the residents in Sadovaya Koltso district, the best part of the city; following the resettlement the percentage went up to 40-50%. The same was true of Leningrad and other cities. Up to then rents had been high, making it impossible for workers to live in decent accommodation (see Yuri Yaralov, op.cit.).

It was understood, however, that resettlement could not meet the housing needs of all the working people and even whilst the White army and their allies were attacking the fledgling Soviet Union, construction of new houses was underway.

In 1920 alone, 254 residential buildings were put up and 2,347 old ones were repaired within the 58 gubernias of the republic. While this was no more than a modest beginning. It was an indication of the determination of the Soviet government.

The socialist state is built

In the five years 1923-1927 well over 12.5 million square metres of living space was built in the USSR, and in the following five years 1927-1931 another 28.85 million square metres. It should be made clear that this construction was not confined to the existing old towns. In the 13yrs from 1926-1939, 213 new towns and 1,323 new urban communities appeared (see Yuri Yaralov, op.cit.).

In all, the number of towns in the USSR increased from 675 to 1,451 between 1917 and 1951. These new towns and settlements grew up everywhere – in the steppes of Kazakhstan, in the industrial areas of the Ukraine and the Urals and beyond the Arctic Circle.

“With regard to housing, as in so many other activities of Soviet communism, we see the characteristic devotion of endless time and thought to getting the best scheme or plan. The planning of new cities, or the rebuilding of old ones, is in the USSR not a fad of philanthropists or utopian architects, but a recognised part of the art and public administration, forced on the attention of statesmen and officials, architects and builders, and also the general public, by elaborate specialist museums and research institutes, and by organising, periodical public exhibitions, with exceptionally vivid maps and diagrams, explaining how each city can best be transformed and developed.

“The extension of such cities as Moscow and Leningrad, for the next twenty or thirty years, has been exhaustively studied and graphically delineated, having regard to the more convenient location of additional factories, amount of new housing, means of communication and locomotion, supply of water and electricity, disposal of surface water, sewerage and garbage, maintenance of open spaces, construction of stadiums, provision of schools and higher education, hospitals and clinics, public baths, fire stations and every kind of public office” (Sidney and Beatrice Webb, op.cit.).

During the period of the Second Five-Year Plan 1933-1937 the area of living space built by the state alone, and turned over for occupancy amounted to 27.34 million sqm. Altogether in the first 20 years of the Soviet government practically as many large residential buildings were built as existed in all the towns of the country before the revolution.

A comparison of the average living area per person in workers flats before 1917 and in those at the beginning of 1938 shows a striking change. In Leningrad, for instance, the average living area per person doubled, in Moscow it was up 94%, in the cities of the Donbas 176% and in the Urals 195% (information based on the census taken in 1938).

A comparison – Britain in the same period

While the trajectory of housing in the Soviet Union was going in an upward direction the same cannot be said for the situation for workers in the imperialist heartlands. For example in Britain the condition of housing for workers was still dire. We must again remember how to study history, as Stalin said, it is determined by conditions, time and place. So, let us turn for a brief moment to compare Soviet Russia, so traumatised by war and intervention with another country during the same period. Let us take Britain in the 1920’s and 30’s, the world’s oldest imperialist country.

Limited improvements in housing standards that had been initiated in 1919 in response to pressure from workers and returning soldiers from the war, and the fear of revolution spreading, were quickly vanishing during the 1920s and 1930s, as Britain and the capitalist world proceeded headlong into one of the periodic crisis of overproduction.

In 1924 the Wheatley Act was introduced with the principal objective of securing a continuous building programme to address Britain’s acute housing shortage. The Victorian age had seen an influx into the cities and the squalor in which workers lived was generously provided, in the main, by private landlords. So long as rents were kept high very few capitalists took much interest in providing or building new homes, as they had more profitable avenues of speculation in those days. The Wheatley Act and government policy had to turn, in some small way, to the question of social housing, or at the very least to planned provision. The Act aimed to tackle the shortage of homes over a period of 15 years and to erect houses that would be let at lower rents to meet the position of lower wage earners. However, under capitalist conditions restricting future rents merely resulted in a corresponding reduction in the size and standard of the houses that were built, and were consequently developed at a higher density. For instance, during this period, a new three bedroom house was often only 57sqm compared to over 90sqm in 1919, which could be translated as approximately 14sqm/person and 23sqm/person respectively.

By comparison to this downward trend in Britain, the Soviet Union was striving to improve the lot of the worker and peasant. The living space for a worker was increasing from under 2-3sqm/person in 1913, to providing three room family homes of over 60sqm or 16sqm/person by 1923.

While the Wheatley Act had focused on increasing the build programme to address the housing shortage, the condition of the existing stock was typified by overcrowded, poor condition. “when the 1931 National Government took office… there were 11.5 million families in Great Britain there were only 10.5 million dwellings”

“In England and Wales… 4.5 million people (12 percent of the population) were crowded together with two or more persons to a room. In Scotland the overcrowding was much worse – 35 percent of the population lived more than two persons to a room” (Noreen Branson and Margot Heinemann, Britain in the 1930s, Panther, London, 1973, p.200).

A well known historian of those times documented,

“The worst houses were damp insanitary slums. The typical London slum was a two-storey four-bedroomed terraced-type house with a lean-to wash room. The fabric of the house would be porous, the roof leaking, the wall plaster perished, the ceiling sagging. A defective water closet would be in the yard, so would the only tap… towns in the north had even more intense problems. Leeds had scores of thousands of “back-to-backs” houses built at seventy or eighty to the acre, damp, decayed, badly ventilated, dark, with one outside lavatory to every three or four houses. Birmingham too, had 40,000 ‘back-to-backs’. Liverpool had probably the worst slums in England; here there were people living in cellars ad courts whose building had been prohibited in 1854. In Liverpool 20,000 people were living more than three to a room. In Glasgow, where the slums were far worse than the worst in England, nearly 200,000 were living more than three to a room” (quoted by Branson and Heinemann, ibid. p.203).

In Russia on the hand there were no slum landlords. Housing was social and rents were kept low. The lowest paid workers often only had to find two or three roubles per month, representing perhaps 2% of their income. Moreover, a poor man would pay less for his share of an apartment than someone better off having the same space.

Winterton, a British economist and Labour Party member who had lived in Russia for a year in 1928, and returned to visit in 1933 and again in 1937, reflected in an article in the News Chronicle after his visit in 1937 that: “The Soviet Union’s startling rise from an extreme of miserable poverty to a standard of life which in the towns begins to approach a Western level must always rank as one of the major miracles of history.” He remarked “electricity, water and gas were… very cheap. One man I met was earning 225 roubles a month and paying only seven-tenths of a rouble for his electric light.”

“The lowest paid Soviet worker – the entirely unskilled labourer – receives about 125 roubles a month. Rent, at two or three roubles a month, is a negligible part of his budget, and the remainder would provide for a basic subsistence in terms of food and clothing.

“My first inclination” he recalled, “was to compare this lowest paid Soviet family with an unemployed family in England. As regards food and clothing, their expectation would be approximately the same. There are, however, several qualifications which disturb this comparison.

“In the first place, the wife in such a Russian family would almost certainly be at work, earning not less than 125 roubles a month herself. Her children, if young, would be in a crêche all day where they would be looked after and well fed for a nominal payment. Russia does not allow under-nourished children.

“In the second place, both husband and wife would probably be attached to some club where all kinds of amusements would be available virtually free of charge. They might obtain cheap meals at their place of work.

“The whole family would have a good chance of spending a week or more at some rest place in the country during the summer free of charge. Husband and wife would have complete security in their job. Every facility for education, the best of care during sickness without charge, and modest provision for old age would be their right.

“Shall I put it this way? On balance, I would definitely prefer to be a Soviet worker with a wife and two children living on 125 roubles a month, with all the additional assistance, opportunity and security that the Soviet state affords, than an unemployed man with the same family in England, with no hope for the future and nothing but the dole for the present.

“I would make that choice notwithstanding the housing conditions in which at the moment such a Soviet worker would have to live.

“Deliberately I have started my comparison with the lowest paid (there are no unemployed in Russia) worker. But the average wage of the Soviet worker and employee this year is about 270 roubles per month. If the wife works, the family income doubles this amount. Life on such a level would take on a very different aspect. Small luxuries would be possible. Clothes would be things saved up for. Such a family would have ample to eat and drink and money enough to enjoy their leisure” (Paul Winterton, Russia – with open eyes, Lawrence & Wishart, London, 1937).

Housing in the former colonies of Tsarist Russia

Such improvements as Winterton explains were matched in the former colonies of Tsarist Russia.

Great progress in housing construction had also been made during the course of the first and second five-year plans in the formerly economically backward national republics, where in the years after the revolution industrial development was particularly rapid. In Kazakhstan, for instance, state-owned housing increased 5.5 times between 1926 and 1940, in Georgia 3 times, in Kirghizia (modern day Kirghizstan) 6.5 times, In Frunze, capital of Kirghizia, state-owned housing increased 110 times, and in Alma Ata, capital of Kazakhstan 160 times.

Thus from year to year, month to month, the rate of construction throughout the country kept growing and housing needs were gradually being met.

“In 1939”, recalled Soviet architect Yuri Yaralov “I had occasion to make a study of an old architectural monument in Armenia. I had imagined that it was in the mountains, far from any inhabited place. Imagine my surprise when one evening, as I was approaching the object of my search, I saw in the small valley a settlement flooded with electric light.

“Descending to the settlement I found a few streets lined with stone cottages. Going over to the nearest house I asked a man, sitting on a bench outside, where I was. It turned out that this was a settlement put up by the nearby building materials factory which had been built not long before. The man invited me into his house.

“As an architect I was interested in its layout. Three rooms, a kitchen, bathroom, lavatory, a glassed-in veranda and an open balcony were conveniently and compactly arranged. The house had central heating. A family of four lived in this house.

“The next time I had occasion to be in that settlement was in 1953. By that time it had 117 two-storey houses in which the workers and their families lived. The settlement also had a school, club, library, hospital, dispensary and pharmacy, kindergarten and nursery, two restaurants, shops, a post office and a hotel.

“Such settlements are put up near all the mills and factories that are being constructed in large numbers in the USSR” (op.cit.).

Perhaps we should turn not to the Yuri Yaralovs of this world who might be accused of bias, but to social democrats like Sydney and Beatrice Webb, Fabians who visited Soviet Russia in the 1930s and reported on planned development of housing production,

“Doubtless there are mistakes and unforeseen contingencies in all this elaborate forecasting of future action. But it is hard to believe that deliberate planning is not better than leaving everything to haphazard individual decisions when the moment arrives.

“Architects from western countries find this part of the housing problem ably dealt with in the USSR. Quote one enthusiastic summary by British expert: ‘the town planning, the city planning, the regional planning, is all good. They have considered everything, power for the factories, convenience of getting raw material to the works and finished products away from them. The new cities are zoned and belted in the most approved and up-to-date way. They have provided amply for all aesthetic, health and recreational wants, planting trees everywhere, building fine cinemas and theatres, ample hospitals and schools. Everything has been well and wisely planned.’

“Unfortunately, as is equally characteristic of the present phase of Soviet communism, the elaborate planning is not accompanied by an equally high standard of execution. The considerable work in providing additional housing in the cities and other industrial areas, during the past seven years, has been done in great haste, largely by peasant youths very imperfectly trained as building craftsmen. The haste was part of the ‘Bolshevik tempo’, deliberately adopted for the heavy industries, to be explained as arising from the intense desire to make the USSR self-sufficient before the constantly apprehended attack (or blockade or embargo) by the capitalist powers could be begun. Whether or not this fear was justified, the acceleration which it demanded has had an adverse result on the incessant building operations of 1928-1934.”

So wrote the Webbs barely two or three years before Nazi Germany traitorously attacked the USSR! Lucky then the Soviet people had adopted Bolshevik tempo!

The Great Patriotic War

In 1941 the Great Patriotic War began. No state suffered as much loss in the war against fascism as the Soviet Union. Not only did she sacrifice 27 million people in defeating Nazi Germany she also suffered the complete or partial destruction of tens of thousands of towns and villages, with the Hitlerite forces burning or wrecking more than 6 million buildings. Some 25 million Soviet people were left without roofs over their heads.

It looked as though decades would be needed to restore everything that had been destroyed, to provide shelter for the millions of people and rehabilitate industry and agriculture.

Yet the Soviet people showed otherwise. With the enemy still on Soviet territory, shelling Leningrad and holding Smolensk, rehabilitation was in full swing in the liberated areas.

The 22 August 1943 saw the publication of a decision of the Council of People’s Commissars and the Central Committee of the Communist Party on ‘Urgent Measures for Rehabilitation of the Economy in the Areas Liberated from German Occupancy’.

It was underscored in the decision that the Soviet government regarded it as an urgent task “to restore old and build new dwelling houses from local building materials in villages, towns and industrial settlements liberated from German occupation in order to make sure that collective farmers and workers at present living in dugouts and demolished houses should receive premises fit to live in”.

In 1944 alone, 839,000 houses were restored or built anew in rural areas, and more than 12.5 million square metres of living space in towns in the liberated area of the USSR. In that one year some 5.5m people whom the war had deprived of shelter received comfortable living quarters. Such are the mere footnotes to the Soviet people’s dazzling achievements in this period!

This construction was not restricted to liberated areas: construction continued apace in parts of the Soviet Union away from the front. In Gorky, more than 137,960 sqm of living space was built, and in the Siberian town of Irkutsk some 19,200 sqm was built.

In the same year that Hitler’s hordes were heading for the Volga, a State Theatre of Opera and Ballet, with a seating capacity of 1000 was completed in Stalinabad, the capital of Tajikistan. In Moscow, seven new Metro stations were built in the course of the war.

“The very fact that these splendid works of Soviet architecture were built then showed that the Soviet people were firmly convinced of their victory” (Yuri Yaralov, op.cit).

After the second world war the growth of the urban population continued. By 1954 almost 185 million sqm of living space was built in towns and industrial settlements, and more than 4 million homes in rural areas.

The directives of the 19th Congress of the Communist Party of the Soviet Union in 1952 provided for the construction of some 105million square metres of living space by the end of 1955, the last year of the fifth five year plan. In fact the fifth five year plan exceeded this provision by an additional 30% at 151.7million square metres.

The volume of state housing construction for 1956-1960 was set as 214.9 million square metres of total floor space, almost twice as much as the fifth five-year plan.

It is this increase in the rate of construction, in the face of all the obstacles that were put in the way that is astounding.

Conclusion

Comrades, we could go on. Pages upon pages of material could be written further elaborating upon the achievements of Soviet workers in this period. The best I am able to do today, in this short space of time, is to put before you those facts, figures and comparisons cited above so as we here may be able to comprehend the spectacular successes of socialist labour as compared to exploited labour under capitalist conditions. Our task today must be to learn the lessons of the Soviet experience, lessons neatly summarised by J V Stalin in 1930, in his report on the work of the Central Committee to the 16 Congress of the CPSU(b):

“What is the cause of the fact that the USSR, despite its cultural backwardness, despite the dearth of capital, despite the dearth of technically experienced economic cadres, is in a state of increasing economic upswing and has achieved decisive successes on the front of economic construction, whereas the advanced capitalist countries, despite their abundance of capital, their abundance of technical cadres and their higher cultural level, are in a state of growing economic crisis and in the sphere of economic development are suffering defeat after defeat?

“The cause lies in the difference in the economic systems here and in the capitalist countries. The cause lies in the bankruptcy of the capitalist system of economy. The cause lies in the advantages of the Soviet system of economy over the capitalist system.

“What is the Soviet system of economy?

“The Soviet system of economy means that:

“(1) the power of the class of capitalists and landlords has been overthrown and replaced by the power of the working class and labouring peasantry;

“(2) the instruments and means of production, the land, factories, mills, etc., have been taken from the capitalists and transferred to the ownership of the working class and the labouring masses of the peasantry;

“(3) the development of production is subordinated not to the principle of competition and of ensuring capitalist profit, but to the principle of planned guidance and of systematically raising the material and cultural level of the working people;

“(4) the distribution of the national income takes place not with a view to enriching the exploiting classes and their numerous parasitical hangers-on, but with a view to ensuring the systematic improvement of the material conditions of the workers and peasants and the expansion of socialist production in town and country;

“(5) the systematic improvement in the material conditions of the working people and the continuous increase in their requirements (purchasing power), being a constantly increasing source of the expansion of production, guarantees the working people against crises of overproduction, growth of unemployment and poverty;

“(6) the working class and the labouring peasantry are the masters of the country, working not for the benefit of capitalists, but for their own benefit, the benefit of the working people.

“Such are the advantages of the Soviet system of economy over the capitalist system.

“Such are the advantages of the Socialist organisation of economy over the capitalist organisation….”

In his speech at the conference of the RCP(B) in May 1921, Lenin said: “At the present time we are exercising our main influence on the international revolution by our economic policy. All eyes are turned on the Soviet Russian Republic, the eyes of all toilers in all countries of the world without exception and without exaggeration. This we have achieved. The capitalists cannot hush up, conceal, anything, that is why they most of all seize upon our economic mistakes and our weakness. That is the field to which the struggle has been transferred on a worldwide scale. If we solve this problem, we shall have won on an international scale surely and finally” (Vol. XXVI, pp. 410-11).

Presentation made to Stalin Society on October 2016

ЖИЛИЩНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО В СССР

https://www.prometej.info/blog/istoriya/zhilishnoe-stroitelstvo-v-sssr/

В СССР распределение жилищ носило в себе элементы коммунистического распределения. Особенность советской системы была в том, что производство было неразрывно переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников, членов их семей. Это переплетение настолько прочно вошло в коллективную память и массовое сознание, что казалось естественным.

Формирование социокультурной идентичности - достаточно долгий и противоречивый исторический процесс. Не следует забывать не только о том, что в современной Европе с повышенным вниманием относятся к опыту СССР в этой тонкой и сложной социальной сфере, но и о том, что, по сути, социальные достижения советского народа сами по себе являлись частью процесса постепенного формирования понимания важности социальной жилищной политики западным сообществом (проблемы и задачи которой, кстати, так до сегодняшнего времени на «цивилизованном» Западе и не разрешены). 

За годы строительства социализма сформировалась совершенно новая социокультурная идентичность - советский народ. В этом аспекте особую роль играло жилищное строительство – как масштабная политика формирования социальной и культурной среды жизни населения, как средство формирования гуманитарного пространства жизнедеятельности поколений, минимизации гуманитарных конфликтов, развития человека и прогресса культуры. 

Можно утверждать, что жилищное строительство является одним из эффективных средств предотвращения и разрешения гуманитарных конфликтов. И напротив, антисоциальная жилищная практика выступает средством эскалации подобных конфликтов, способствует сбору «горючего» социального материала с обострением всех прочих социальных бед и язв - от антисанитарии гетто-трущоб крупнейших городов мира, бедствующих обитателей ветхого жилья, лишенного всех жизненно значимых удобств, до сплошной криминогенной зоны современных «бидонвилей» и соответствующих проблем в социальной среде - массовой проституции, наркомании, ксенофобии.

В разработке и реализации жилищной политики СССР уже в 1930-е годы достиг заметных успехов, опередив в некоторых аспектах социальной защиты многие индустриально развитые страны Запада. Общие социальные требования к жилищу выражали необходимость соответствия жилища достигнутому уровню социально-экономического развития страны, образу жизни и быта советских людей. В те годы 70% квартир заселялись покомнатно и лишь около 30% - посемейно3. Коммунальное расселение уже было достойным и существенным выходом из тяжкого жилищного кризиса царского времени с его массовой нищетой рабочего люда и антисанитарными условиями быта большей части не только сельского, но и городского населения страны. В 1920-е - 1930-е годы жилищная политика Советской власти спасла жизнь и здоровье миллионам людей.

Следует признать, что коммунальная квартира была не проектом Советской власти, а результатом невозможности осуществить принцип посемейного заселения и экономии средств во время индустриализации, бурным ростом городов и рабочих поселков. Нелишне напомнить современному «послеперестроечному» читателю и тот факт, что до девяти десятых промышленно-заводских рабочих «при царском режиме» в 1913 году обитали в трущобных бараках и казармах, а пределом надежд рабочей семьи на жильё была даже не отдельная комната - роскошь неслыханная казарме или в бараке! О том, в каких бытовых условиях антисанитарии и нищеты жила в, привилегией «рабочей аристократии» часто был отдельный... семейный «угол» за ситцевой занавеской в массе своей многомиллионная российская деревня XIX - начала XX века, - думается, комментарии излишни.

К началу 50-х гг. противоречие между потребностями страны, её населения в жилище и кустарными (в большинстве случаев) методами его проектирования и строительства стало очевидным. Народ-победитель в Великой Отечественной войне, в полной мере начавший сознавать свою силу и возможности, теперь ждал улучшения материального быта. По мере развития общества социальные требования к жилищу неуклонно возрастали, что находило отражение в объемах строительства, а также в качестве жилых домов. Общие со¬циальные требования к жилищу выражали необходимость соответствия жилища достигнутому уровню социально-экономического развития страны, образу жизни и быта советских людей4. Жилье типовой застройки двадцатых годов ветшало, коммунальное расселение все-таки оставалось социальной проблемой, жилищный кризис стал ассоциироваться с массовым коммунальным расселением.

Подлинно революционным событием в архитектурной жизни столицы после войны явилось строительство высотных сооружений, знаменовавших новый этап развития советской архитектуры вообще и столицы в частности. Немаловажным моментом празднования 800-летия Москвы стала торжественная закладка будущих высотных зданий одновременно на всех местах их будущего строительства5. Уже одно это обстоятельство подчеркивало значимость события в культурной жизни своего времени. С сооружением высотных домов борьба за создание целостных ансамблей перешла от организации ансамбля магистрали и площади к организации целостного ансамбля города.

Высотное строительство Москвы означало большую победу советской науки и строительной техники, оно явилось прекрасной школой, подготовило значительные кадры для новых, технически сложных строек. Строительство высотных зданий обязывало работать в другом масштабе. Возведение высотных зданий в Москве должно было стать полигоном для апробации целого ряда методов индустриального строительства, многие из которых были разработаны во время войны. Естественно, что предполагалась их «трансляция» и на сооружение рядовых построек.

Помимо высотных домов в Москве производилась, конечно, и обычная, рядовая застройка. Именно она решала проблему массового жилища, проблему обновления старых и совершенствования новых районов столицы. «Сталинские» дома представляли собой примеры победной архитектуры, репрезентирующей мощь и величие страны Советов. Квартиры в таких домах предназначались для заселения одной семьей и были снабжены всеми видами современного благоустройства. «Сталинские» дома строились как материальный проект новой и лучшей жизни. Вместе с тем все увеличивающаяся затратность строительства вступала в острейшее противоречие с задачами, стоявшими перед страной, - возвратить 25-ти миллионам советских людей кров, потерянный ими во время войны. Разработки в области типизации, индустриализации и стандартизации при соприкосновении с «официальной» архитектурой, вступили с ней в резкий конфликт.

Важнейшим, нерешенным по состоянию на начало пятидесятых годов, был вопрос о типизации крупнопанельных домов. Не было единого мнения о том, что именно должно в крупнопанельном строительстве подлежать типизации и стандартизации: отдельные ли элементы, составляющие дом, или же сами дома, образующие серию. Тем не менее надо отдать должное архитекторам: они продолжали настойчиво работать над проблемами индустриализации и типизации строительства. Именно эта работа позволила в середине 50-х годов, сделать быстрый рывок в решении жилищной проблемы.

Пришедшее на смену И. В.Сталину руководство поставило вопрос о необходимости как можно скорее покончить с нехваткой жилищ. Была поставлена задача строить жилые дома «поточным» методом - быстро, дешево и много. Были приняты специальные правительственные постановления о всемерном развитии домостроительной промышленности.

Жилищные условия советских людей в послевоенное время были очень далеки от нормальных. Миллионы горожан жили в многосемейных коммуналках, бараках, подвалах и аварийных зданиях. Необходимость в коренном изменении подхода к решению жилищного вопроса ощущалась предельно остро. Было очевидно: справиться с предстоящими задачами традиционными методами строительства будет невозможно; в таком случае возрождение страны затянется на десятилетия. Отсюда следовал главный вывод - необходима коренная перестройка и проектного дела, и методов организации строительства, и самой строительной базы.

Сегодня очень важно зафиксировать, что к началу 1950-х гг. был определен круг проблем, связанных с развитием индустриальной базы строительства. Более того, значительная часть разработок уже прошла стадию экспериментальной проверки и была готова к запуску «на конвейер». Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, что и Московский, и Люберецкий заводы железобетонных изделий в начале 50-х годов по своей мощности не имели аналогов в мировой строительной практике того времени. Если с 30-х годов в архитектурную жизнь активно входят проблемы социалистической реконструкции городов, освоения архитектурного наследия, образа, стиля и т.д., то с середины 50-х годов на первый план выходят проблемы массового строительства, его типизации и индустриализации, все большее значение приобретает градостроительный подход, получающий серьезное теоретическое обоснование. В начале 50-х годов наши зодчие уклонились в сторону односторонне эстетических решений своих задач, в конце же 50-х гг. отдали дань односторонним техницистским увлечениям.

Активное включение в практику типовых проектов, работа над новыми строительными материалами, появление первых заводов железобетонных изделий, первые экспериментальные строительные площадки, где жилые дома не строились в традиционном смысле слова, а монтировались из готовых элементов заводского изготовления, наконец, нарастание внутри архитектурной профессии недовольства «излишествами»- все это создавало в архитектурно-строительном деле ситуацию, которая неизбежно должна была привести к переходу на массовое индустриальное строительство.

Ко второй половине 50-х годов остро назрели социальные задачи громадной исторической значимости, осуществимость которых определялась уровнем раз¬вития индустриальных методов строительства. С середины 50-х гг. главный акцент в интерпретации совокупного социального заказа резко смещается в сторону скорейшего решения насущной жилищной проблемы. Это было одной из причин, вызвавших известную перестройку архитектурно-строительного дела, что в свою очередь потребовало создания мощной строительной индустрии и привело к формированию нового жилого фонда, во много раз превышающего все, что было создано за предшествующее столетие.

Возведение жилья индустриальными методами, при всех его трудностях и недостатках, было тем единственным путем, осваивая который можно было решить проблему расселения советских людей в отдельные квартиры. Уже в начале 1950-х годов стало ясно, что необходимы коренные изменения в подходе к массовому жилищному строительству. Поэтому Всесоюзное совещание строителей, состоявшееся в декабре 1954 года, стало началом нового этапа развития советской архитектуры и, в частности, архитектуры массового жилья, поворотным пунктом в развитии жилищного строительства, резко изменившим ее направленность. Выход из жилищного кризиса виделся в увеличении наличной жилой площади путем индустриализации строительства и ведения строительства по типовым проектам6. В 50-е годы рационализация, индустриализация, экономичность казались единственным выходом из жилищного кризиса. В 1954-1955 гг. в целях укрепления материальной базы индустриализации ЦК КПСС и Совет Министров СССР издали ряд постановлений, направленных на всемерное развитие производства строительных материалов и изделий.

В нашей специальной литературе нередко можно встретить утверждение, что широко известные партийно-правительственные постановления 1954-1955 гг. были неожиданностью и застали архитектурный цех врасплох. С этим утверждением нельзя согласиться. Говоря о творческой перестройке середины 50-х годов как о каком-то внезапном, резком повороте, мы нередко забываем о том, что этот поворот был подготовлен всем ходом развития советской архитектуры. Поворот созревал в сознании многотысячной армии строителей и был в сущности своей закономерен. Партийно-правительственные постановления середины пятидесятых годов не были «громом среди ясного неба», они застали архитектурный цех в разгар работы над вопросами типизации и индустриализации строительства. 

Перемены, происшедшие в советской архитектуре и строительстве в середине 50-х годов, были своевременными и закономерными и особенно сказались в массовом жилищном строительстве. Действительно, перелом был вызван необходимостью ускорить и удешевить строительство, в кратчайший срок расселить людей из бараков, вызволить их из переполненных коммуналок. Но возникает вопрос: не совпала ли эпоха утилитаризма в архитектуре со сменой эстетического идеала? Быть может, директивное решение, вынесшее приговор «излишеству», и стало выразителем художественного эталона времени, причем стало неосознанно, и лишь со временем способна проступить зависимость между эволюцией архитектурного образа и судьбоносным партийным документом по архитектуре. На характер пересмотра практики строительства оказало свое влияние и укрепление рационалистического мировосприятия в те годы. На первый план выступали чисто практические задачи, которые стремились решить в ущерб образности архитектуры, за счет снижения эстетических требований к ней. Развертывание научно-технической революции сопровождалось установлением рационалистического отношения к архитектуре, её социальным целям. Поэтому и выбрали наиболее эффективный и простой путь типизации зданий. В обществе стал преобладать технократический тип мышления.

К середине 50-х гг. процесс саморазвития профессии подготовил её к творческой перестройке, что и позволило в чрезвычайно короткие сроки совершить столь серьезные преобразования в архитектурно-строительном деле. Партийно-правительственные постановления середины 1950-х гг., точно зафиксировав некую изначальную готовность к преобразованиям, придали им невиданное ускорение, закрепили полученные результаты, стимулировали их невиданное количественное наращивание, и именно этим действительно коренным образом изменили судьбу советской архитектуры.

Господствующая творческая направленность становилась объективным тормозом на пути развития массового строительства, его типизации и индустриализации. Сталинская архитектура не была непосредственно связана с индустриализацией строительной промышленности. Это глубокое внутреннее противоречие послевоенной истории архитектуры естественно привело на определенном этапе к изменению направленности советской архитектуры. Кризисная ситуация закономерно разрешилась широкой критикой, резким осуждением практики украшательства на Всесоюзном совещании строителей 1954 года, как противоречащей прогрессивному развитию архитектурно-строительного дела в нашей стране.

Перевод жилищного строительства на путь индустриализации и типизации в середине 50-х годов включал множество аспектов. Но на первом плане стояло решение острейшего жилищного кризиса, и именно это отодвинуло на второй план (во временном отношении) исследование последствий и решение перспектив дальнейшего развития индустриального домостроения. В области массового индустриального жилищного строительства складывалась ситуация, когда игнорировать объективную необходимость изменения организации архитектурно-строительной деятельности уже было нельзя.

Зачем же понадобилось от строительства прекрасных сталинских домов переходить к штамповке невзрачных на вид коробочек? Темпы послевоенного строительства не могли даже в малой степени удовлетворить нужду в жилье, которую испытывала страна. Тогда в Москве строилось всего-навсего 125000 кв. м. жилья в год7. Чтобы предоставить всем нуждающимся более-менее благоустроенную жилую площадь, в строительном деле требовалась революция. На то, чтобы полностью решить вопросы жилья, никто не замахивался, разговор шел только о переселении людей из бараков и подвалов.

Если в 30-е годы создание собственной промышленности в окружении вражеских государств являлось главной задачей, поддерживающей энтузиазм масс и мобилизующей все силы и средства, то в 50-е годы такой задачей стало массовое жилищное строительство. Исторические потрясения мирового масштаба, сложные экономические условия долгие годы не позволяли нам вплотную и в массовом масштабе заняться разрешением жилищного вопроса, и только со второй половины 50-х годов широким фронтом развернулась работа по ликвидации нехватки жилищ. Мирное сосуществование государств с различными общественно-экономическими системами предполагало для нашей страны перенесение соревнования в сферу «удовлетворения потребностей трудящихся», одной из которых являлась потребность в жилище. Необходимо было доказать, что этот «вопрос вопросов», по выражению Н.С. Хрущева, может быть решен только при социализме, в условиях государственного обеспечения жильем, а не в мире господства частной собственности. 

По своему характеру решение жилищной проблемы - это была задача политического значения. В те годы строились грандиозные планы, казалось, что дос¬таточно двух десятилетий, чтобы добиться изобилия продуктов питания и предметов потребления, полностью решить жилищную проблему. Страна в 50-е годы развивалась темпами, втрое более высокими в сравнении с капиталистическими странами, кроме Японии. Поэтому разрыв в уровне экономического и социального развития СССР и США довольно быстро сокращался. Экономический рост в СССР в послевоенный период был во многом связан с развитием жилищного строительства. В СССР жилищное строительство представляло одну из основных отраслей народного хозяйства, поскольку решение жилищной проблемы являлось самой важной задачей из поставленных программой КПСС в области подъема материального благосостояния народа.

При всех его недостатках и известном отставании от растущих требований жизни массовое жилищное и культурно-бытовое строительство стало подлинно государственным общенародным делом. Шел поиск выхода из жилищного кризиса. В стране проводились масштабные работы по решению жилищной проблемы, которая в послевоенные годы имела особую остроту. Миллионы людей жили в крайне стесненных условиях. Социализм испытывался на способность возродить огромную страну из руин, в исторически короткие сроки восстановить и превысить довоенный жилищный фонд. Наступило время, благоприятное для самых смелых проектов, новаций, изобретений. Внимательно изучая материалы тех лет8, нельзя не восхищаться всесторонностью подготовки к этой жилищной революции. Результаты огромной исследовательской работы были оперативно переведены в нормативные акты. Это позволило осуществить в жилищной политике принцип социальной справедливости, гарантированного удовлетворения для всех людей основных наиболее общих потребительских требований, отраженных в нормах. Переход к индустриализации домостроительного производства, к типовому дому, собираемому на стройплощадке относительно небольшими бригадами, был исторически неизбежен. Как известно, этот переход был совершен, десятки миллионов людей впервые в жизни ощутили прелесть отдельной квартиры, и на первых порах даже на очевидные недостатки домов «первого поколения» не обращали внимания.

На рубеже 50-60-х годов строились грандиозные планы. Стремление дать каждой семье отдельную квартиру приобретает статус национальной политики. Перед архитекторами поставили задачу - переселить людей из коммунальных в отдельные квартиры. Принцип «семье - квартиру» получил одобрение, научное обоснование, а со второй половины 50-х гг. и широкое практическое осуществление. Именно в такой последовательности - жилищный проект государства, обслуживание этого проекта социальными науками и его реализация - происходило изменение жилищной политики в 1950-е - 60-е годы.

Массовое жилищное строительство рассматривалось как укрепление материально-технической базы коммунизма. В конце 50-х годов статус коммунальных квартир резко снижается в связи с массовым жилищным строительством. Жильцы, выезжая из коммунальных квартир, попадали в следующий жилищный класс - жильцов отдельных квартир в новостройках. Многие советские люди до «полусмерти» были рады отдельной, пусть даже не совсем просторной, квартире, которая имела очень высокую ценность практически для всех типов городских семей.

Развитие жилищного строительства происходило под воздействием таких факторов, как социальный и научно-технический прогресс. НТП осуществлялся в прямой зависимости от социального развития общества и в то же время, в свою очередь, оказывал на него возрастающее воздействие. По мере технического прогресса повышались требования к техническому оснащению квартир. Одновременно с этим НТП оказывал огромное влияние на процесс строительного производства. Появился ряд объективных условий для решительного увеличения объемов строительства жилья. Важнейшее из них - создание индустриальной базы крупнопанельного домостроения. Для решения жилищной проблемы проводилась политика преимущественно государственных решений. Результатом стало преобладание государственной формы собственности на жилье, монополизация подрядной деятельности, производства и распределения строительных ресурсов, монополизация крупнопанельного домостроения, существование крупных домостроительных комбинатов. В результате по всей стране строились одинаковые крупнопанельные здания.

Строительство переводилось на индустриальную основу и превращалось в одну из мощных отраслей экономики. От спорадического строительства жилых домов в городской черте был осуществлен переход к строительству крупных жилых районов с развитой инфраструктурой. Развитие самого жилищного строительства вызвало к жизни необходимость развития многочисленных отраслей деятельности, таких, как проектирование, производство строительных материалов, деревообработка, стекольная промышленность, строительство учреждений инфраструктуры, предприятий торговли, дорожного строительства, городского транспорта, в которых были заняты сотни тысяч и миллионы людей.

В начале 1961 г. Мосгорисполком принял решение о создании самого крупного в мире комбината на базе двух домостроительных предприятий9. Домостроительный комбинат №1 стал настоящим промышленно-строительным конвейером, открывшим эпоху индустриального домостроения. Ничего подобного в стране и мире еще не было. ДСК-1 отличали такие характерные черты, как синхронность производства заводских деталей с их монтажом на объектах, жесткий почасовой график поставок, четкое взаимодействие с транспортниками, монтаж «с колес», полная технологическая комплектация всех операций на каждом объекте, работа комплексными бригадами. Необходимость создания мощных домостроительных комбинатов диктовалась самой жизнью.

Курс на типизацию и индустриальное домостроение позволил развернуть массовое жилищное строительство и подойти к решению важнейшей социальной задачи - обеспечение людей благоустроенным жилищем. Постановка задачи посемейного заселения квартир при ограниченности экономических возможностей того времени привели к созданию малогабаритных квартир. Миллионы людей впервые в жизни ощутили достоинства отдельной квартиры. Началось повсеместное посемейное заселение новых квартир - явление дотоле неведомое, социальное значение которого трудно переоценить. Известные партийные и государственные решения середины 50-х гг., ставя социальные задачи массового жилищного строительства на десятилетия вперед, повлекли за собой выработку конкретных задач перед всеми звеньями архитектурно-строительного дела и обеспечивающих отраслей хозяйства. Развитие строительной индустрии, создание практически заново промышленности строительных материалов потребовали формирования или радикальной реконструкции целых отраслей машиностроения (строительные машины, лифтовое хозяйство и пр.). Была создана мощная строительная индустрия. Появились домостроительные комбинаты и новые методы поточного строительства жилых массивов. Новый характер строительно-монтажного процесса предопределил радикальную перестройку профессиональной подготовки строительных рабочих и руководителей строительства. Массовое жилищное строительство привело к новому пониманию организации городского пространства. Укрупненный жилой квартал - микрорайон - окончательно стал основной единицей городской застройки.

С решением одних социальных проблем города в самой острой форме были поставлены другие. Курс на типизацию и индустриальное домостроение в целом привел к необходимым результатам: в кратчайший срок удалось практически решить важнейшую социальную задачу обеспечения людей благоустроенными жилищами. Острота жилищного вопроса в целом по стране заметно уменьшилась. Наше государство приступило к осуществлению грандиозной социальной задачи: «Каждой семье - отдельную квартиру», появились новые экономичные типы благоустроенных квартир для заселения одной семьей. Отдельная квартира в сравнении с покомнатным заселением принципиально меняла качество жилища семьи, общие условия и всю обстановку её быта, практически целиком перестраивала структуру всей её жизнедеятельности в пространстве квартиры. Трудно переоценить те коренные улучшения, которые внесла отдельная квартира в жизнь семьи, по-новому удовлетворяя физиологические и духовные потребности, потребности, связанные с воспитанием и обучением детей, организацию отдыха взрослых членов семьи, и как они в конечном счете отразились на повышении производительности труда и развитии общественного производства. Нельзя перечеркивать то, что было сделано напряженнейшим трудом советского народа, и сделанное им в тех условиях поистине является подвигом исторического масштаба.

Характерно, что только с переходом на массовое посемейное заселение квартир стало возможным поднимать, научно обосновывать и решать во всей широте проблемные вопросы жилищного строительства. Жилье все более привлекало к своим проблемам внимание, свидетельствуя о необходимости всестороннего учета меняющихся во времени запросов населения. Все более глубоко стал изучаться демографический состав населения в связи с его жилищными потребностями. Семья как потребитель жилища, определяющий тип и степень благоустройства квартир, все чаще ста¬новилась объектом тщательного исследования в научных работах.

Жилые дома этого периода позволили решить важную социально-политическую задачу - обеспечить массовый переход от покомнатного заселения квартир к предоставлению большинству семей отдельных квартир. По мере решения жилищной проблемы претерпевал изменения стандарт жилища: строившиеся жилые дома стали обладать более высокими объемно-планировочными, архитектурно-художественными и эксплуатационными качествами. Процесс развития планировочной структуры массовой жилой ячейки (квартиры) характеризуется стремлением к более полному соответствию потребительских качеств квартиры важнейшим требованиям жителей в конкретных социальных и технико-экономических условиях. Представления людей о ценностях жизни, о комфорте менялись, а вместе с ним менялись и эстетические идеалы. Фактор технизации способствовал росту социальной значимости жилища, увеличивал его функциональную нагрузку, превращая квартиру в своеобразный «полюс» деятельности в сфере досуга, что неизбежно влекло трансформацию её пространственной структуры. В связи с нарастающим потоком информации и развитием электроники жилище оказывалось одним из информационных поисков жизни человека. Оснащенность квартир радио- и телевизионной аппаратурой, видеомагнитофонами, музинструментами, появление личных библиотек превращало жилье в средство получения культурных благ. Во многих семьях регулярно проводились занятия физической культурой, устраивались так называемые «домашние» стадионы. В современных квартирах появлялось все больше возможностей для повышения образовательного и культурного уровня людей, заполнения досуга общественно-полезной деятельностью. Все это оказалось возможным в результате перехода к посемейному принципу заселения квартир. Таким образом, можно сделать вывод о непосредственном влиянии развития жилищного фонда на укрепление материальной базы социально-культурной сферы. 

Наиболее радикальные изменения в повседневности произошли в начале 60-х годов. Можно сказать, что социокультурные изменения начались с изменений отношения индивидов к своему повседневному существованию, к своему жилью и вещам. Совершенствование квартир, прогресс коммунальных устройств, ориентации семейного быта в изолированных квартирах вносили существенные социальные изменения в жизнь людей. Решение жилищных проблем резко усиливало тягу к семье, неуклонно укрепляло семейные узы. Безусловен был рост значения семейного очага в жизни человека, что было обусловлено жизнью в изолированной и благоустроенной коммунальными средствами квартире. Улучшение материального положения семьи, получение ею отдельной благоустроенной квартиры создавали основу для выполнения семьей её демографической функции в оптимальных размерах с учетом интересов общества и семьи. Все более осознавалась важность сферы частной жизни, центром которой является семья. Переход в нашей стране на поквар-тирную форму заселения ознаменовал собой качественный скачок в нормализации демографической структуры семей и семейных отношений. Поквартирная форма заселения способствовала разделению больших и сложных семей на более простые (нуклеарные), небольшого численного состава. В результате массового жилищного строительства 50-х - 80-х годов, впервые в истории страны отдельная квартира стала основным типом городского семейного жилища, а обитающая в такой квартире малая нуклеарная семья - основным типом городской семьи.

Можно выделить потребности, без удовлетворения которых невозможно было приобщение к достижениям цивилизации. Это - удлинение продолжительности жизни, лучшее образование, наличие семьи, детей, интересной и хорошо оплачиваемой работы. В этом плане жилье необходимо было для лучшего удовлетворения всех этих потребностей. Строительство рассматривалось как средство решения социокультурных проблем общества и обеспечения наивысшего качества жизни людей. Удовлетворение потребности в жилье приводило к усилению мотивации к труду, повышению квалификации и образовательного уровня работника. Жилье обеспечивало необходимый уровень и качество жизни, тем самым способствуя нормальному воспроизводству населения: образованию новых семей, росту рождаемости, снижению заболеваемости и смертности.

Семья и ее члены, живущие в отдельных квартирах, придавали все большее значение суверенитету семейной жизни, личному и индивидуальному в ней. Фактически квартира уже превратилась в пространство учебы, работы, воспитания, самообразования, любительского творчества массы людей. Это был прорыв в сознании и в образе жизни всего поколения. И давайте посмотрим на скачок рождаемости в те годы. Новая жилищная политика добавила энтузиазма советским людям. Тенденция увеличения продолжительности жизни нарастала. Большинство ощущало духовный подъем, рождалось много детей, смертность отступала. Известно, что убедительным доказательством роста благосостояния является средняя продолжительность жизни человека. Сдвиги в благосостоянии позитивно отразились на таких его интегральных характеристиках, как продолжительность жизни. Вот как обстояло дело в нашей стране. Увеличение продолжительности жизни в 50-е годы происходило в беспрецедентных масштабах, в среднем на один год за год. Если в 1926-1927 годах средняя продолжительность жизни составляла у нас 44 года, то в 1960-1961 годах она составила уже 70 лет10, что соответствовало уровню высокоразвитых стран. Во многом этот результат был обусловлен снижением младенческой смертности, которая в 50-60-е годы сократилась более чем в три раза. Смертность постепенно сокращалась с 9,7 до 7,2 человек на 1000 жителей11. К середине 60-х гг. смертность .в СССР достигла очень низкой цифры - менее 7 на 1000 человек, она была одной из самых низких среди цивилизованных государств, а продолжительность жизни - одной из самых высоких. На это влиял ряд факторов - возрастная структура населения, улучшение жилищных условий, уровня культуры, гигиены и пр. В 1950 - 1961 годах естественный прирост населения СССР составлял от 16 до 18 человек на 1000 человек. Прирост средней продолжительности жизни у взрослых мужчин достиг 8 лет, у женщин - 10.

Улучшение жилищных условий оставалось одним из самых мощных материальных стимулов к труду. Для большинства москвичей улучшение жилищных условий - одна из самых настоятельных в ряду остальных материально-бытовых потребностей. Жилищные условия воздействовали на повседневное поведение человека и семьи существенно сильнее, чем доход. Улучшение жилищных условий было более важным вопросом, чем повышение заработной платы, расширение ассортимента товаров, развитие сферы услуг и т.п. Главное же, что массовое строительство малых и некомфортных, но все же преимущественно отдельных квартир создало предпосылки становления новой, обособленной сферы человеческого бытия. Речь идет об изменении образа жизни советского человека. Людям приподняли значимость их личной жизни и индивидуальных интересов, показали альтернативу вынужденному мобилизационному быту общежитии и укладу коммуналок: «пятиэтажки» открыли новую эру - индивидуального городского быта (со всеми его плюсами и новыми проблемами, в том числе и негативными, связанными с рецидивами частнособственнической эгоистической психологии). И все же в обществе постепенно брала верх ориентация на личную активность, сознательную гражданскую позицию, возникало ощущение необходимости активной жизненной позиции, самореализации как в жизни общественной, так и в частной (повседневной). Жизнь людей стала более независимой от сугубо бытовых проблем. Если в 1940 г. общая полезная площадь в среднем на одного городского жителя была 6,5 кв. м.,.то в 1971 г. - 11,2 кв. м.

Советское правительство последовательно осуществляло специальные мероприятия, направленные на уменьшение рабочего дня и увеличение свободного времени. За 1955-1984 гг. средняя продолжительность рабочей недели рабочих промышленности СССР сократилась с 47,8 до 40,5 часов12. 14 марта 1967 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР о переходе на 5-ти дневную рабочую неделю с двумя выходными днями. Только полностью свободных дней в СССР стало около 120 (включая праздничные дни), что составило 1/3 годового бюджета времени. Перевод на 5-дневную рабочую неделю имел огромное соци¬альное значение, так как затрагивал интересы миллионов людей, вторгался в веками сложившийся уклад, привычки, образ жизни, режим работы и отдыха и т.п. Новый режим создавал лучшие условия для отдыха, снижал затраты времени на дорогу на работу и обратно.

Благодаря крупномасштабному жилищному строительству 60-х - 80-х годов не только появлялись, но и удовлетворялись массовые желания и потребности, которые ранее могли себе позволить лишь немногие. Люди вселялись в квартиры, обладающие стандартным набором основных современных удобств (холодная и горячая вода, канализация, центральное отопление, газовая или электрическая плита) и тем самым приобщались к материальным условиям жизни, почти совершенно неизвестным поколению их родителей. Большой процент удовлетворенных комфортабельностью жилища был обусловлен тем, что представление о нем сформировалось в массовом сознании во времена аскетизма. Поэтому уже само наличие отдельной квартиры воспринималось как высокое благо. К тому же сама социально-архитектурная среда новых застроек складывалась как новое пространство человеческого взаимодействия и самоуправления - скверики, обсаженные жильцами на субботниках по благоустройству дворовых территорий кустами сирени и черемухи, липами, кленами, со временем превратились в новые, исключительно уютные зеленые зоны отдыха горожан. Детские площадки, беговые дорожки, мини-стадионы добавили понятию двор особый смысл и содержание. Субботники, носившие действительно коммунистический характер добровольного и бескорыстного участия граждан в общественно-полезном труде, сплачивали людей в новые соседские общности, способствовали воспитанию новых поколений на элементах нового жизненного уклада, который продлевал людям активную творческую старость.

Постепенно складывалась новая социокультурная почва. Такая семья проявляла себя как все более активная структурная единица общества, более целеустремленно отстаивала свои экономические интересы, организовывала свое потребление, материальную среду, в которой она жила, свое жилище, свое времяпровождение, лучше осознавала свою ответственность за благополучие своих членов, их здоровье. Важнейшим показателем семейного благополучия, обеспечивающим возможность существования и функционирования семьи, являлись жилищные условия. Важность решения жилищной проблемы объяснялась тем, что она оказывала влияние на всю жизнедеятельность семьи. Обеспеченность жильем в значительной мере обусловливала всю структуру спроса в социально-бытовой сфере. Например, от жилищных условий зависели требования населения к набору сопутствующих товаров и услуг (мебели, бытового электрооборудования и др.), которые, в свою очередь, оказывали обратное влияние на параметры жилья. Жилищное строительство было связано с производством товаров народного потребления большей частью длительного пользования, к этому были привлечены предприятия тяжелой и оборонной промышленности. Ведь жилье само по себе являлось структурообразующим благом: новое жилье требовало обновления (хотя бы частичного) мебели, электроники, бытовой техники и других предметов длительного пользования. Для экономистов это означало, что каждый новосел - потенциальный покупатель и инвестор. Ему для обустройства на новом месте, как правило, требовались новая мебель, обои, кухонное оборудование и масса других полезных предметов. Естественно, что повышение спроса на эти товары приводило к увеличению их производства, а увеличить этот спрос можно было посредством увеличения объемов жилищного строительства, таким образом жилье являлось важным элементом макропродуктивной модели. В экономике все было взаимосвязано.

Возросший уровень народного образования советских граждан переводил вопрос об ином качестве по¬требления и распределения материальных, духовных и научных ценностей в разряд весьма актуальных. Удовлетворение первичных потребностей порождало потребности нового, более высокого уровня, что соответствовало и возросшим общественным возможностям. Объем запросов значительно поднялся, усложнилась их структура. В 60-е годы люди уже покупали мебель, телевизоры, холодильники, пылесосы, магнитофоны, стиральные машины и другие предметы бытовой техники. Это было, разумеется, неизбежным результатом процесса экономического развития. Практически за 20-летний период, с начала 60-х годов, неизмеримо, почти с нулевой отметки, поднялся уровень обеспеченности городских семей предметами длительного пользования. С конца 50-х гг. в стране ежегодно строились миллионы новых квартир. Это обусловило лавинообразный рост спроса на мебель: по сравнению с 1940 годом продажа мебели увеличилась в 1965 году в 12 раз, в 1970 - в 18, в 1975 - в 26, в 1980 - без малого в 40 раз13. Благодаря крупномасштабному жилищному строительству 50-х - 80-х годов не только появлялись, но и удовлетворялись массовые желания и потребности, которые ранее могли себе позволить лишь немногие. Наиболее ярким результатом развития в 50 - 60-е годы стал скачок в качестве жизни. Его можно охарактеризовать как революцию в потреблении.

Поставив невиданную социальную цель в области жилищного строительства, закрепив её конституционно, советское общество столкнулось с огромной технической проблемой невозможности единовременно и повсеместно реализовать одинаковое право на качество жилища, равно как и на качество обслуживания. Процесс выполнения при социализме грандиозной строительной программы по мере её реализации породил эффект опережающего роста потребностей по отношению к средствам их удовлетворения. Так, если получение отдельной квартиры представляло как бы общезначимую ценность вплоть до середины 60-х гг., то по мере достижения этой задачи (заметим, задолго до полной её реализации) как ценности начали восприниматься уже размер и планировочное решение отдельной квартиры, её локализация в городе. В результате разрыв между достигнутой обеспеченностью жильем и уровнем притязаний не только не уменьшился, но и значительно возрос. В силу этого исследователи отмечали принципиальное изменение ситуации в стране: если раньше преодолевалась элементарная нехватка жилья, то в настоящее время речь все чаще шла об улучшении жилищных условий.

Индустриальное производство вместе с массовой продукцией породило особые эстетические и социальные проблемы. Неожиданности быстрого развития массового жилища ждали немедленного осмысления. В начальный же период индустриализации жилищного строительства теория вообще подменялась, в лучшем случае, посильным объяснением текущих неудач практики. Некоторые вопросы трудно было предусмотреть заранее. Их ставила действительность, а поиски ответов велись параллельно с проектированием, существенно влияя на корректировку его общих задач. Массовое жилищное строительство было необходимо, и некоторое упрощение архитектурно-строительных решений ради скорейшей ликвидации жилищного кризиса можно считать закономерным. Задачи были поставлены верно, а вот выбор средств их решения осуществлялся чрезмерно поспешно, без долговременного прогноза последствий.

Пятиэтажный жилой дом, изготовленный на заводе и собранный на площадке своего будущего «места жительства», был большим достижением отечественной инженерно-строительной мысли, важнейшим этапом на пути индустриального строительства, а, следовательно, памятником культуры своего времени. Что бы там ни говорили, это было прогрессивное решение для того времени: во-первых, строили быстро и дешево; во-вторых, люди переезжали из коммуналок в отдельное жилье - для них это было благо. Пятиэтажки были уникальным примером реального успеха властей в социальной политике. Пятиэтажный секционный дом, безусловно, послужил быстрейшей ликвидации жилищной нужды. Сыграв положительную роль, дом этот уступил место более совершенным, оборудованным лифтами и мусоропроводами, домам повышенной этажности, выпускаемым из сборного железобетона на мощных домостроительных предприятиях. Благодаря общему повышению материального и культурного уровня жизни людей, заметному росту средней жилищной обеспеченности населения повысились требования к улучшению планировки квартир, уровню их инженерного и бытового оборудования. Но и новое, более комфортабельное - опять же типовое жилье, построенное по типовым проектам.

Сегодня архитектуре микрорайонов, застроенных в исследуемый период, как и самим жилым зданиям, справедливо дается низкая оценка. Существовали ли, однако, альтернативы? Можно ли было перешагнуть через этап массового внедрения пятиэтажных зданий, недорогих и способных утолить жилищный голод? Можно ли было в тот период задаваться целью повсеместной застройки домами повышенной или смешанной этажности? Имелись ли для этого объективные предпосылки?

Всякий непредвзятый исследователь жилищного строительства, хорошо знающий его существо и условия второй половины 50-х годов, может дать только один ответ на поставленные вопросы: принятое в тех условиях решение было единственно правильным, государство не имело объективной возможности миновать этап строительства зданий относительно низких кондиций и временного экстенсивного использования территорий, ибо только таким путем можно было быстрейшим образом удовлетворить самые насущные нужды народа. Пятиэтажки, сыгравшие свою положитель¬ную социальную роль, уже много лет воспринимаются (весьма спорно!) как здания, не обладающие сами по себе архитектурно-художественными достоинствами, но образуют, тем не менее, весьма специфический пласт городской культуры, достаточно полно характе¬ризующий годы своего появления. Они образуют самое важное - особую социальную среду человеческой солидарности, коллективного благоустройства, а не иждивенчества в прозападно-индивидуалистическом смысле. Термин «хрущобы», рожденный, по сути дела, анекдотами эпохи горбачевщины, сыграл роль пропагандистского пасквиля «реформаторов» ЖКХ. В той же Франции, или в ФРГ, или в Дании и т.д. пятиэтажки нашего типа всегда считались престижной частью городской застройки, теми самыми «пентхаусами», куда значительная масса городского населения всегда стремилась и стремится вселиться.

Оценивая однотипность и архитектурную безликость домов первого периода индустриального домостроения с позиций высоких современных требований, нельзя забывать, что подобные микрорайоны «пятиэтажек» с квартирами для посемейного заселения, стали спасением для миллионов советских людей. При всех минусах «хрущевок» необходимо признать, что в тех условиях реализация такой строительной программы позволила добиться значительного продвижения страны в решении жилищной проблемы. Что бы ни говорили, они помогли хоть как-то разрядить квартирный кризис. Время показало, что это было правильный шаг. В эти годы СССР вышел на первое место в мире по числу строящихся квартир на 1000 человек населения. Перелом наступил не только в строительстве, но и в психологии14.

Для людей, долгие годы ютившихся в общагах, бараках и коммуналках, переезд в пятиэтажные дома, в отдельные бесплатные квартиры с канализацией, горячей водой и прочими удобствами, был настоящим счастьем. Думается, нельзя отрицать успехи, достигнутые в рамках советской модели жилищных отношений. Так, в результате реализации программы массового жилищного строительства в конце 50-х - начале 60-х годов пятиэтажных панельных домов, которые получили неофициальное название «хрущевок», и продолжения строительства жилья в 70 - 80-х гг., доля семей, проживающих в коммунальных квартирах, сократилась к 1994 г. в городских поселениях до 6,3%15, тогда как в конце 1950-х годов более половины городского населения России проживала в коммунальных квартирах. Острота жилищного вопроса в целом по стране заметно уменьшилась. С 1956 по 1970 год в стране было построено около 400 млн.кв. метров пятиэтажек. А в Москве было возведено 36 млн. кв. метров16. Пятиэтажки грамотно выполнили поставленные задачи: обеспечили дешевизну строений и 25-летний срок эксплуатации. Даже перевыполнили - простояли они уже более полвека. Более 100 млн. советских людей смогли улучшить свои жилищные условия. Только в Москве за 1954 - 1963 годы новые жилища получили более 3 млн. человек17. Массовое индустриальное домостроение 60-80-х гг. - действительно огромное неоспоримое социальное достижение. Более 92% жи-лищного фонда Москвы построено в послевоенные годы.

В Москве была создана мощная материальная база строительства. Такой мощной и первоклассной базы не имеет не только ни один город в нашей стране, но, пожалуй, ни один город в мире. Трудящиеся СССР в короткий срок создали самую крупную в мире современ¬ную промышленность строительных материалов. Советский Союз вышел на первое место в мире по производству цемента, сборных железобетонных конструкций и деталей, шифера, оконного стекла, стеновых и др. материалов. Можно без преувеличения сказать, что за десятилетие промышленность строительных материалов, как крупная отрасль современной тяжелой индустрии, родилась заново.

Постоянный рост качественных характеристик жилищ требовал увеличения затрат на строительство 1 кв.м. жилой площади. Действующие ставки квартплаты были своего рода рекордсменами стабильности среди розничных цен. Они не менялись с 1928 г., тарифы на коммунальные услуги - с 1946 г., и не превышали к концу 70-х гг. в бюджете рабочих 3-5%, а с учетом всех поступлений из общественных фондов потребления -2,5%. Отсюда - и доступность аренды для семьи, хотя жилье, дорогое само по себе, с каждым годом обходи¬лось государству все дороже и по затратам на строительство и по эксплуатационным издержкам. Это уже перестало удивлять. Известно, что к хорошему привыкаешь быстро, перестаешь его замечать. Так, советские люди привыкли, что у каждого есть жилье - у кого-то получше, у кого-то похуже, но есть у всех. Вот почему Конституционная гарантия права советских граждан на жилище была воспринята ими как само собой разумеющееся, хотя такое право было зафиксировано (и то под впечатлением и влиянием социальной политики СССР) лишь в немногих конституциях.

Государство обладало неограниченной монополией в жилищном строительстве, выступая в роли инвестора, заказчика, подрядчика и владельца жилья одновременно. В советском государстве социальная политика носила патерналистский характер, в ней преобладал в основном уравнительный подход. Советские люди обладали большими правами и льготами. Безусловно, самым главным был чрезвычайно низкий уровень квартплаты, которая составляла столь небольшую часть семейного бюджета, что редко вызывала протест сама по себе. При этом, хотя советское законодательство и предусматривало возможность выселения из квартиры за неуплату квартплаты, на практике это происходило лишь в единичных случаях. 

В советский период большая часть жилья распределялась бесплатно среди очередников (имеющим до 5 кв.м. жилой площади на члена семьи), а также среди работников предприятий и организаций при строительстве жилья за счет этих структур. Часть квартир граждане покупали через жилищно-строительные кооперативы, внося первый взнос (40%), а оставшуюся сумму выплачивая в рассрочку. Продажа государственного и ведомственного жилья была запрещена. Низкий уровень квартирной платы позволял у нас пользоваться хорошим жильем людям с любым заработком. Жилую площадь предоставляли прежде всего работникам высококвалифицированного труда или работникам с большим трудовым стажем. Необходимость работы дома определенных групп профессий, особенно творческих (писатели, художники, композиторы, научные работники, преподаватели вузов), являлась общепризнанной и была закреплена законодательством в праве на дополнительную жилую площадь. 

В СССР распределение жилищ носило в себе элементы коммунистического распределения. На государство накладывалась обязанность обеспечивать всех членов общества примерно равными жилищными условиями, разделения на малоимущие или какие бы то ни было другие социальные группы не существовало, так как оно не соответствовало социалистической доктрине, выделялись только льготные категории граждан среди нуждающихся.

Для усиления материальной заинтересованности работников в улучшении работы предприятий за счет отчислений от прибыли, наряду с другими фондами материального поощрения, был образован фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства. Средства этого фонда шли на жилищное строительство, на строительство и содержание детских учреждений, пионерлагерей, домов отдыха и санаториев. Это значило, что чем лучше работало предприятие, тем большая часть прибыли направлялась и на жилищное строительство, что в свою очередь давало возможность систематически улучшать жилищно-бытовые условия рабочих и служащих. Наличие у предприятий жилищного фонда создавало наиболее благоприятные условия для привлечения квалифицированных кадров и снижения текучести рабочей силы.

Особенность советской системы была в том, что производство было неразрывно переплетено с поддержанием важнейших условий жизни работников, членов их семей. Это переплетение, идущее от тысячелетней традиции общинной жизни, настолько прочно вошло в коллективную память и массовое сознание, что казалось естественным. Соединение, кооперация производства с жильем являлось источником очень большой экономии. Когда предприятия предоставляли благоустроенные квартиры, то это хорошо влияло на производство. Своевременное обеспечение населения более качественным жилищем было важной формой закрепления кадров на предприятиях, снижало уровень нежелательной миграции, сокращало нерациональные затраты рабочего и свободного времени граждан. Стоило только отделить производство от создания условий жизни, передать коммунальные службы из состава предприятия специализированной организации, работающей на рыночных основаниях, как себестоимость жизненных благ возросла в несколько раз.

В середине 1970-х годов появилось движение по созданию молодежных жилых комплексов (МЖК). Молодежные жилые комплексы получили значительное распространение по стране. Строили МЖК будущие жильцы: молодые семейные рабочие, не имеющие возможности получить отдельную квартиру от государства или предприятия или не желающие годами ждать своей очереди на квартиру. Главным отличием МЖК от традиционного жилища был принцип его создания, который заключался в участии жителей в процессах проектирования, строительства и эксплуатации своего жилища, создаваемого для конкретных жителей. 

Оперативное (от 2 до 5 лет) обеспечение полноценным жилищем наиболее инициативной и трудоспособной группы населения (25-30 лет) способствовало укреплению семей, сокращению текучести кадров на производстве, эффективному использованию трудовых ресурсов, увеличению объемов строительства жилых домов и объектов социального назначения. Потребность в создании и практика осуществления жилых домов с обслуживанием легла в основу распространения в стране МЖК, которые являлись примером совершенствования жилища, усложнения его функциональной структуры. МЖК был своеобразным экспериментом-полигоном исследований на пути поиска и отработки новых методов проектирования, строительства. Опыт МЖК еще раз убедительно показал необходимость тесного взаимодействия экономики и социальной сферы данной территории. МЖК в целом можно оценить как удачную попытку разрешения самых острых противоречий городского образа жизни.

Наиболее доброжелательно настроенные к нашей стране ученые, журналисты на Западе не могли не признать открыто успехов и преимуществ нашего государства в жилищном вопросе. «СССР вправе гордиться своими социалистическими «чудесами», самым главным из которых является жилищное строительство», - писал Майк Дэвидов18. Анджела Дэвис, знаменитая в прошлом чернокожая американская коммунистка при встрече с обозревателем «АиФ» подчеркнула: «...мы не должны забывать, что в СССР было много чего хорошего: бесплатные жилье, здравоохранение и образование - в этом СССР здорово обставил США и другие капиталистические страны... важно, что квартиру мог получить каждый человек, а теперь ее в состоянии купить только богатые, да и платить за свет и газ в домах многим не по карману»19.
 

Жилищные условия являлись ведущими в иерархии ценностей горожан. Для человека даже по минимальным стандартам качества жизни должна быть реализована его потребность в жилище. Развертывание массового жилищного строительства позволило снять критическую остроту жилищной проблемы. Это означало качественное изменение доминирующего типа расселения людей - переход от «коммуналок», подвалов и бараков к индивидуальным малогабаритным квартирам. Улучшение жилищных условий затронуло значительную часть населения.

После разрушения СССР (декабрь 1991 г.), начав либерализацию цен (1992 год), а затем приватизацию предприятий и жилья, правительство России в решении жилищной проблемы начало ориентироваться на жилищную модель западного типа. Стоило только отделить производство от создания условий жизни, передать коммунальные службы из состава предприятия специализированной организации, работающей на рыночных основаниях, как себестоимость жизненных благ возросла в сотни раз, растет число бездомных, спекуляция недвижимостью в условиях острого жилищного дефицита и др.

В.Н. Горлов

---

1.Статья печатается с некоторыми сокращениями.

2. Горлов Владимир Николаевич - профессор кафедры истории России и Московского региона Московского государственного областного университета, доктор исторических наук, г. Москва

3. Жилищное строительство в СССР (Научные основы, современное состояние и ближайшие задачи). Под общ. ред. Рубаненко Б. Р. М., 1976. С. 12.

4. ЦАОПИМ. Ф. 3. Оп. 67. Д. 12. Л. 145

5.ЦАОПИМ. Ф. 4. Оп. 102. Д. 3. Л. 46.

6. Вечерняя Москва. 2003. 1 апр.

7.Былинкин Н.П. Прогрессивные черты в архитектуре массового жилищного строительства по типовым проектам \\ Труды II сессии Академии строительства и архитектуры СССР по вопросам жилищного строительства. М., 1958. С.299-305; Всеобщая история архитектуры. В 12 т. М., 1975. Т.12(кн.1); Решения II сессии Академии строительства архитектуры \\ Труды II сессии Академии Строительства и Архитектуры СССР по вопросам жилищного строительства. М., 1958. С. 187-198; Рубаненко В., Киселевич Л., Рабинович И. Развитие жилищного строительства в СССР \\ Строительство в СССР. 1917-1957. М., 1958. С. 301- 333.

8. Московская правда. 1961. 12 янв.

9.Маршрут мира. Визит Хрущева в Данию, Швецию и Норвегию. М., 1964. С. 77.

10. Народное хозяйство СССР в 1964 г. М., 1965. С. 34.

11. Народное хозяйство СССР в 1984. М., 1985. С. 419.

12. СССР. 100 вопросов и ответов. М., 1984. С. 128.

13. Русская мысль. 1999. 21-27 окт.

14. Основные итоги микропереписи населения 1994 г. М., 1994. С. 15.

15. Московская правда. 2002. 9 июл.

16. Строительство и архитектура Москвы. 1964. № 4. С.З.

17. Московская правда. 2003. 9 сент.

18. Дэвидов М. Города без кризисов. Пер. с англ. М., 1978. С. 43.

19. АиФ. 2002. № 45.

ДОПОЛНИТЕЛЬНО:  ДИССЕРТАЦИЯ В.Н. ГОРЛОВА